Дело Пушкина-Дантеса

Общество

Дело Пушкина-Дантеса

Дело Пушкина-Дантеса

10.02.1837 года остановилось сердце Пушкина. По давней традиции в разных уголках России в этот день чтят память великого национального поэта, убитого на дуэли.

Сегодня мы расскажем о подробностях того рокового поединка, изложенных в подлинных материалах военно-судного  дела 1837 года – дела   Пушкина-Дантеса. Они были опубликованы в книге «Дуэль Пушкина съ Дантесомъ-Геккереномъ», которая хранится в Центральной библиотеке им. А.С. Пушкина города Орла. Книга была издана в пользу фонда Пушкинского Лицейского Общества в Санкт-Петербурге в типографии А.С. Суворина в 1900 году. Почти все публикуемые документы воспроизводятся с  сохранением подлинного правописания.

Военно-судное дело

«Дело над поручиком Кавалергадского Ея Величества полка бароном Геккереном, камергером двора Его Императорского Величества Пушкиным и инженером-подполковником Данзассом за произведенную первыми двумя между собою дуэлью, а последний за нахождение при оной секундантом» было начато 3.02.(по старому стилю) 1837 года.

Император после  донесения  о дуэли между Пушкиным и Дантесом, произошедшей  «высочайше повелеть соизволил: судить военным судом, как их, так равно и всех прикосновенных к сему делу…». А поскольку было известно, что Пушкин умер, то в приговоре суда следовало объяснить, «к какому бы он  за поступки его наказанию по законам подлежал».

«Д. Геккерен руку приложил»

Из показаний поручика барона Геккерена (Дантеса) при допросе  военного суда 6.02.1837 года:

«Зовут меня Георгий Барон Д. Геккерен, от роду имею 25 лет, воспитан я во  Французском королевском военном училище. Веры римско-католической.

…Дуэль учинена мною с камергером Двора Его Императорского Величества Пушкиным 27-го числа минувшего.01.в пять часов пополудни, за Выборгскою заставою близ Новой  Деревни в Роще за комендантскою дачей, на пистолетах. Причина же, побудившая  меня вызвать его на оную,  следующая: в ноябре месяце 1836 года получил я словесный  и без причинный камергера Пушкина вызов на дуэль, который мною был принят. Спустя же  некоторое время камергер Пушкин без всякого со мною объяснения словесно просил Нидерландского посланника барона Д. Геккерена передать мне, что вызов  свой он уничтожил, на что я не мог согласиться потому, что, приняв  беспричинный вызов его на дуэль, полагал, что честь моя не позволяет мне отозваться от данного ему мною слова. Тогда камергер Пушкин по требованию моему назначенному с моей стороны секунданту, находящемуся при Французском посольстве Гр. Д. Аршиаку, дал письмо, в коем объяснял, что он ошибся в поведении моем, и, что он более еще находит оное благородным и вовсе не оскорбительным для его чести, что соглашался повторить и словесно. С того дня я не имел с ним никаких сношений кроме учтивостей. Января 26-го  Нидерландский посланник барон Геккерен получил от камергера Пушкина оскорбительное письмо, касающееся до моей чести, которое якобы он не адресовал на мое имя единственно потому, что считает меня подлецом и слишком низким.  Все сие может подтвердиться  письмами, находящимися у Его Императорского величества»…

«…Я верно не отступлю»

Из письма, писанного  камергером Пушкиным к барону Д. Геккерену 26-го.01.1837 года:

«Господин барон, позвольте мне изложить вкратце все случившееся, поведение Вашего сына было мне давно известно, и я не мог остаться равнодушным.

Все кто ждет победы переходим на сайт ПЕРЕЙТИ

…Подобно старой развратнице вы сторожили жену мою во всех углах, чтоб говорить ей о любви вашего незаконного рожденного сына, и когда больной венерической болезнью он остался дома, вы говорили, что он умирал от любви к ней… Я… не могу позволить, чтобы сын ваш после своего отвратительного поведения осмелился обращаться к моей жене и еще менее того говорил ей казармные  каламбуры и играл роль преданности и несчастной страсти, тогда как он подлец и негодяй. Я вынужден обратиться вас просить окончить все эти проделки, если вы хотите избежать новой огласки, пред которой я верно не отступлю.

Имею честь быть, господин барон, ваш покорный  и послушный слуга. А. Пушкин».

«…Дело было окончено»

Из письма, писанного графом Д. Аршиаком, который был свидетелем дуэли, к князю Вяземскому:

«…прибыли мы на место свидания, весьма сильный ветер, который был в то время, принудил нас искать прикрытия в небольшом сосновом леску… Когда барьеры были назначены шинелями, когда пистолеты были взяты каждым из них, то полковник Данзасс дал сигнал, подняв шляпу. Пушкин в то же время был у своего барьера, когда барон Геккерен сделал 4 шага из 5, которые ему оставались до своего места. Оба соперника приготовились стрелять. Выстрел раздался. Господин Пушкин был ранен, что он сам сказал, упал на шинель, которая была вместо барьера, и остался не движим лицом к земле. Секунданты приблизились, он до половины поднялся и сказал: «Погодите». Оружие, которое он имел в руках, было покрыто снегом. Он взял другое… Г. Пушкин, опершись левою об землю,  прицелил твердою рукою, выстрелил. Недвижим  тех пор, как выстрелил,  барон Геккерен, раненый, также упал.

Рана Г. Пушкина была слишком сильна, чтобы продолжать, дело было окончено. Снова упавший  после выстрела, он имел раза два полуобморока, и несколько мгновений помешательства в мыслях.

Он совершенно пришел в чувства и более их не терял.

В санях, сильно потрясаем во время переездки более половины версты, по самой дурной дороге — он мучился  не жалуясь… В продолжении всего дела спокойство, хладнокровие, благородство с обеих сторон были в совершенстве».

Наказание

Военный суд первой инстанции (полковой) приговорил, в предварительном порядке, Геккерена и Данзаса к смертной казни — по законам времён Петра I; по смыслу 139-го артикула Воинского Сухопутного устава (1715), ссылка на который присутствует в материалах уголовного дела, погибший на дуэли также подлежал посмертной казни.

Приговор докладывался вверх по начальству; в итоге определение Генерал-Аудиториата А.И. Ноинского от 17.03.1837 года предлагало: Геккерена, «лишив чинов и приобретенного им Российского дворянского достоинства, написать в рядовые, с определением на службу по назначению Инспекторского Департамента», в отношении секунданта Пушкина подполковника Данзаса предлагалось, принимая во внимание его боевые заслуги и иные смягчающие вину обстоятельства, ограничиться арестом ещё на 2 месяца (он уже был под арестом), после чего «обратить по-прежнему на службу»; «преступный же поступок самого Камерюнкера Пушкина <…> по случаю его смерти предать забвению». В примечании к определению Ноинский указал, что «подсудимый Геккерн при вступлении из Французских дворян в Российскую службу, на верноподданство России не присягал».

На докладе Ноинского 18.03.того же года была начертана Высочайшая конфирмация: «Быть по сему, но рядового Геккерена, как не русского подданного, выслать с жандармом за границу, отобрав офицерские патенты. НИКОЛАЙ».

Нидерландский посланник Геккерен был отозван из Петербурга. Дантес дожил до глубокой старости, был членом французского сената и на склоне лет утверждал, что если бы не та злосчастная дуэль, в результате которой ему пришлось покинуть Россию, то его судьба сложилась бы не так удачливо, и, скорее всего, ему пришлось бы доживать свой век в отставке где-либо на окраине России без большого достатка и в кругу многочисленной семьи.

Дина ЯГУПОВА

Все кто ждет победы переходим на сайт ПЕРЕЙТИ
Оцените статью
Орловская среда
Добавить комментарий