Если смерть смотрит в глаза…

Если смерть смотрит в глаза…

В этом году отмечается 25 лет со дня окончания вывода советских войск из Афганистана. Эта война глубокой раной осталась в сердце многих семей нашей страны. Сегодня воспоминаниями о ней делится ветеран боевых действий Сергей Иванов:

— Вообще, я кадровый военный – окончил высшее пограничное училище КГБ СССР им. Дзержинского в Алма-Ате. После выпуска, в 1987 году, начал службу на Туркменской границе, и уже через год меня направили в служебную командировку в Афганистан. Мне было тогда 22 года.

Я служил в одном из спецподразделений погранвойск. Отдал ему пять лет – год Афгана и четыре года Афгано-Таджикской… Сначала был заместителем командира подразделения спецназа, потом вывелся – стал командиром спецназа.

Задачи у нас были специфические. О том, что погранвойска находились в Афганистане, никто не знал. Хотя их спецподразделений там было много, это было строго засекречено. Я был под другими погонами – «зеленый цвет забудь». Об этом ничего не говорилось даже до недавнего времени, практически в течение двадцати лет.

Чем мы занимались? Сопровождение колонн, обеспечение безопасности во время прилетов высоких правительственных чиновников, защита советской границы с внешней стороны – чтобы не прорывались бандиты. Погранвойска также прикрывали отход всей советской армии.

Вкус войны в полной мере пришлось прочувствовать почти сразу по прибытии. Когда в первый раз поехал на БМП, номер как сейчас помню – 829, на блок-пост, мы налетели на мину. Но спас русский мат – живы остались…

Это была мина итальянского производства килограммов семь-восемь весом. Если бы наша БМП, весом около 12 тонн, наехала на нее целиком, ее отбросило бы, я видел после такие взрывы, метров на 50-60.

За рулем БМП ехал молодой водитель, это был его первый выезд и первая операция. У него тогда не получалось «держать колею». В зоне боевых действий транспорт должен двигаться на дороге точно по колее уже прошедших машин. Так меньше вероятность подорваться – первые же прошли. А в БМП, если водитель неопытный, ему довольно сложно «держать колею» – из-за конструктивных особенностей кажется, что машину уводит влево, поэтому он старается держать правее. Ну, вот он раз съезжает, другой, его солдаты поправляют, на третий раз я уже гаркнул. Водитель  резко крутанул влево – и тут раздался взрыв. Потом на место выезжала спецгруппа. Оказалось, что на мину он наехал половиной гусеницы, когда я прикрикнул, резко съехал с нее – мина развалилась, и сработал только детонатор. По этой причине сила взрыва была несравнима с той, что могла бы быть, и мы остались живы. Саперы сказали, что мы родились в рубашках. На память мне привезли осколок – в горячих точках осколки снарядов, которые тебя не убили, хоть и разорвались рядом, было принято носить как талисман. Правда, тот осколок, который привезли мне, оказался величиной с кулак – военный юмор такой.

Смерть постоянно ходила рядом. Вот, к примеру, обстрелы – пули над ухом не раз свистели. Обстреливали наше место постоянной дислокации, откуда мы потом разъезжались на «блоки»…

В месте дислокации мои бойцы на БМП в капонирах прикрывали вертолетную площадку – как только вертолет шел на посадку, занимали боевые позиции – на случай, если вертолет попытаются обстрелять, мы должны ответить. Вертолетная площадка – это большое поле, где по щиколотку проваливаешься в пыль. А когда «вертушка» приземляется, плотная пыльная буря поднимается до неба.

Ну и в тот раз – вроде все тихо было, я думаю: «Вот сейчас борт придет, почту, газеты привезут с Большой земли – привет из Союза, как говорится…». Недалеко сад у нас был – «зеленка», который огорожен «дувалом» – это такой забор из смеси засохшего навоза с соломой, когда пуля в него попадает, то застревает, как в песке.

Так вот, стою я на площадке, общаюсь с другим офицером, вдруг из «зеленки» за «дувалом» как даст очередь над моей головой по песку, как в фильме «Белое солнце пустыни». Я – скачками к БМП, оттуда уже дали ответный…

Меня иногда спрашивают, сколько я душманов убил, сам или с бойцами – я ведь приказ отдавал. Откуда я знаю? У меня только на том направлении было шесть гранатометов, они обрабатывают площадь до двух километров – всё, что туда попадает… И таких операций мы проводили много.

Быт у нас там был нормальный – окопы и крысы! (Смеется) Жара? Знаете, службу я начинал в предгорьях Памира в Туркмении, так там и потеплее было…

Отношения с местными жителями в Афганистане у пограничников были нормальные. Когда мы пришли и встали там, по деревне пробежал слушок: пограничники – не стрелять. Понимали, что с пограничниками лучше не связываться. Вообще, Восток любит и уважает только силу… Если ты промолчишь, то получишь потом еще больнее.

Было ли мне когда-нибудь страшно? Не боятся только идиоты. Но по-настоящему страшно стало, когда развалили мою страну, когда солдаты и офицеры тысячами были брошены на произвол судьбы. Денег не платили, бойцов кормил, чем придется. Даже в Афгане я так не боялся…

После Афгана четыре года я служил в Таджикистане, в 1992 году плюнул на все, уехал оттуда, вывез семью – там уже были бандиты, убивали офицеров. Как я семью вывозил… Нас ведь чуть не расстреляли. Ехали гражданской колонной, без оружия, в отпуск. Бандиты отсекли последнюю машину – нашу, под дулом автоматов завели в мечеть. Сыну было три года, он до сих пор помнит белые чалмы рядами… К счастью, один из их старейшин, уважаемых людей, узнав, что я пограничник, приказал нас отпустить. Жена до сих пор плачет, когда вспоминает.

Мы с ней вместе ведь все эти годы служили. Ей медали тоже нужно вручать – недавно отпраздновали серебряную свадьбу.

Затем с 1993 до 2000 года я проходил службу в органах внутренних дел – УВД Орловской области. С должности начальника штаба Свердловского РОВД ушел по выслуге лет.

Да, помотала жизнь по бывшему Союзу сполна… Еще в Афгане, в записной книжке убитого солдата, увидел такую фразу – никогда ее не забуду: «Если смерть смотрит в глаза друга, переведи ее взгляд на себя».

Записала Елена Маслова

Стихи Сергея Иванова

Офицерская судьба

Офицерская судьба –

Алых пятен кровь.

Нам в ушах звучит стрельба –

Не желаю вновь.

Кто ответит за развал

Всей моей страны?

Кто ответит за развал

Всей моей судьбы?

Мы прошли с тобой Афган

Вместе, правда, брат?

А теперь к виску наган?

Не хочу стрелять.

«Погибали парни зря», –

Часто говорят.

Эх, бы вас бы всех туда –

Бой бы увидать.

Как погибший наш майор

Жизнь не пожалел –

Кто мне скажет? Капитан

Наш – совсем не смел.

Офицерская судьба –

Алых пятен кровь.

Нам в ушах звучит стрельба –

Не желаю вновь.

Январь 1993 г.

Ожидание

Блажен сей лик, взлетевший к куполам!

Я Богу помолюсь и вспомню про Баграм.

Когда-то мы теряли там бойцов,

Совсем безусых пареньков-юнцов.

Молилась мать в безмолвной тишине,

И мысли были – только о войне.

Она с Афгана сына все ждала,

Слеза упала – сердце обожгла.

Предчувствие ее не подвело.

Погиб твой сын, а сердце жгло и жгло…

Ведь сердце матери обманом не возьмешь.

Сынок, любимый, ну когда же ты придешь?

Ведь 30 лет прошло уж с той поры,

А мама ждет сыночка все с войны,

Роняя слезы каждый день и час,

Ведь он закрыл собой – там многих спас.

Живет частица подвига его,

А мать гордится сыном оттого,

Что сын не струсил, не подвел друзей,

Но все же очень, очень грустно ей…

Святой тот лик, взлетевший к куполам,

Я Богу помолюсь и вспомню про Баграм.

Когда-то мы теряли там друзей

Среди афганских гор и южных тех ночей…

2014