Хлебушко бабы Ани

Общество

Хлебушко бабы Ани

Хлебушко бабы Ани

Маленький аккуратный домик  Анны Булгаковой затерялся среди   новостроек, которые, как грибы, за последнее время растут на улице Линейной. Новым состоятельным соседям из богатых домов и  на крутых тачках  старушка  жить красиво не мешает. Они ее, видимо, не замечают. Так же к своим соседям относится и Анна Григорьевна. Это два параллельных мира:  один – мир  новых русских, другой –  мир скромной  трудолюбивой бубули, которая и в свои 87 лет,  казалось бы, в совершенно обыденных и незначительных занятиях находит  великий смысл жизни.

Там, где цветной палисад

Каждый вечер Анна Григорьевна с лейкой выходит  за калитку, чтобы полить  небольшой цветник и маленькую  сосенку, посаженные собственными руками. Палисадник Анны Григорьевны – это островок радости и красок, который с одной стороны  окружают серые многоэтажки  с их  неухоженными, грязными  и заросшими бурьяном  дворами, с другой – частные коттеджи, огороженные от посторонних глаз высокими непроницаемыми заборами.

На Линейную я забрела случайно и с бабушкой  Аней познакомилась тоже совершенно случайно.  Пройти мимо этой приветливой, заботливо обихаживающей свой цветник старушки было просто невозможно, как и не заметить контраст между  средой обитания, которую она создает себе сама, и окружающей убогой серой действительностью.

Руки  Анны Григорьевны – сильные, мускулистые, ладонь с узловатыми пальцами скорее мужская, чем  женская.   Сразу видно: эти руки знали только работу, и никогда  маникюра.

— Эх, детка, сколько   я  хлебушко-то намесила! – рассматривая свои руки,  говорит Анна Григорьевна. – Причем говорит именно  так: «хлебушко» – ласкательно-уменьшительно, как бы подчеркивая свою любовь к этому продукту. – Это тот, кто не голодал, не знает, что хлебушко  – всему голова и спаситель. Сейчас хлебушко-то как-то мало едят, ты-то сама  ешь, или абы как?

Я честно призналась, что абы как. И не потому, что не люблю,  хлеб сейчас какой-то  сухой и невкусный.

—  Это верно, –  подтверждает Анна Григорьевна.  – Только запомни: хлебушко плохим  не бывает. Хлебушко  он и есть хлебушко. И этим все сказано.

Цену хлебушку Анна Григорьевна знает. Почти сорок лет работала пекарем на орловском хлебзаводе, да и в войну  хлеб на ее столе  был нечасто.

Завтра была война

К началу войны Анне исполнилось 16 лет. Жила тогда семья   на окраине Смоленска, родители работали в пригородном подсобном хозяйстве. Уже  в начале.07.Смоленск стал прифронтовым городом. Рабочие хозяйства получили приказ эвакуировать скотину в тыл. В стаде  50 коров,  каждую давали под роспись и предупредили, что отвечают головой. Помогать матери  гнать стадо на станцию, где под подгрузку  якобы были приготовлены вагоны, вызвалась и  Аня. Только никаких вагонов  на станции не нашли,  ее уже разбомбили немецкие самолеты,  паника и неразбериха стояли  страшные.

Решили вернуться назад, прочем к тому времени где «назад», где «вперед»  уже было не понять. Наши отступали, немцы постоянно прорывали нашу оборону, бомбили и обстреливали все дороги.  Часть коров по пути разбежалась, другие погибли.   Было уже не до скота, люди спасали свои жизни. Беженцы собирались в группы и шли куда глаза глядят. Идти больше приходилось лесами, так как к этому времени начались бои за Смоленск, и гражданские люди, не имея никакой информации, где «свои», где «чужие», зачастую оказывались на линии огня.  По воспоминаниям Анны Григорьевны, через два месяца  скитаний они с мамой  и с тремя коровами пришли в тыл, только это был  тыл врага. Каким-то немысленным образом они оказались в белорусском городе  Борисов, где их голодных и босых приютила в своем доме сердобольная белорусска.

Все кто ждет победы переходим на сайт ПЕРЕЙТИ

— Столько лет прошло, а я ее до смерти помнить буду.   Звали ее  как и меня – Анна. Анна Никифировна Тимошевич, – вспоминает  Анна Григорьевна. – Мы  так во время нашего похода обносились, что пришли в одних сорочках, а уж осень стояла. Она нас одела, обувку дала. Сказать, что приютила  из-за  коров,  не могу. Двух коров немцы сразу же отобрали, а третью все равно пришлось к зиме прирезать, кормить было нечем. Жили мы как одна семья,  выкопали картошку, запаслись кое-какими овощами.  Помню, и хлебушко пекли, правда, муки в нем было с гулькин нос. Но от голода спасались.

Любовь нечаянно нагрянет

— В оккупированном Борисове Аня встретила  своего  Сеню,  единственного на всю жизнь. Сеня Булгаков был всего на два года старше девушки.  В плен попал в первые дни войны. Лагеря для военнопленных как такового в Борисове не было. Немцы огородили большую территорию на окраине города рядом с бывшими колхозными конюшнями, где и держали пленных.  Это была своего рода перевалочная база: тех, кто  был покрепче и  помускулистее периодически отправляли  на работу в Германию, их места занимали новички. Других солдатиков водили на работу,  отказников наказывали жестоко, порой даже устраивали показательные казни, сгоняя на них местное население. Женщины солдатиков жалели, при возможности подкармливали. Каждая думала о своем муже,  сыне, брате, женихе: а вдруг и он, горемыка, также в плену мается.

К концу сорок третьего года   пленным  вышло послабление режима. Охранники торговали ими как рабочей силой. Дело в том, что  мужские руки нужны были и гражданскому населению – сарай подправить, крышу починить, порог отремонтировать. За харчи и самогон охранники «продавали» бабам солдатиков  с условием, что к вечеру все вернутся.

Так Сеня и попал в дом Анны Тимошевич, где впервые и встретил уже свою Анечку.  Он пленный солдат, по сути раб, она беженка-голодранка без кола и двора, а тут любовь. Но   у любви свои законы. Она  не знает ни войн, ни возраста, ни времени, ни границ.  Каждая их встреча, а они были очень редки, была как в последний раз. Никто не знал, доживет ли до следующей, доживет ли вообще до утра. Судьба оказалась милостива: они выжили и дождались освобождения.

— Когда пришли наши, всех пленных начали проверять на причастность сотрудничества с оккупантами. Сеню моего тоже забрали органы. Проверили, ничего плохого за ним не нашли. Он на фронт просился, но не разрешили. Направили  работать на Урал. Мы наспех поженились, и я поехала с ним. Пока шла война, было тяжело,  но потом все потихоньку наладилось. Сеня мой был  до работы охоч, мастеровой человек, умел все мужицкие работы выполнять. Мы сумели своим жильем обзавестись, Сеня собственными руками построил домик. Начали о детях мечтать. А тут нас его родня на родину позвала, так мы и в Орел  приехали. Денег, что за дом выручили,  по тогдашним  временам, 15 тысяч рублей, хватило, чтобы купить хибару-развалюху на этом вот участке, тогда это была почти окраина города. Но Сеня  руки не сложил и опять построил дом. Вот в нем я сейчас и живу, – рассказывает Анна Григорьевна.

Вечно жизнь

Далее жизнь пошла своим чередом:. народились дети, дом расширяли, надстраивали, Анна Григорьевна  устроилась тестомесом на хлебозавод. Раньше  тесто месили руками: это была ответственная  и физически очень тяжелая работа.  Анна Григорьевна сразу выбилась в передовики,  и ее портрет не сходил с доски почета.

— Сколько я мешков с мукой перетаскала,  сколько теста вот этими руками замесила – тонны. Но мне моя работа нравилась. Людей хлебом кормить – это же не просто работа, это судьба такая. Я, может быть, и до сих пор еще и живу, что хлебным духом пропиталась, он и держит меня.

Три года назад Анна Горигорьевна похоронила своего любимого Сеню. По странному совпадению, вскоре после похорон под окном дома начала  расти сосна. Откуда она взялась, никто объяснить не может. Скорее всего,  сосновое семечко принес ветер. Удивительно не то, что ветер обронил семечко, удивительно, что  оно проросло.  Удивительно и то,  сосенка растет очень быстро, опровергая все укоренившиеся утверждения, что хвойные деревья  в  первые годы своей жизни вырастают всего на несколько сантиметров. Булгаковская сосна  же  уже  высотой больше метра, и, видя, что ей стало тесно под окном, Анна Григорьевна пересадила дерево перед домом. Каждый вечер она набирает полную лейку воды и выходит полить свою красавицу. Это уже ритуал. С деревом Анна  Григорьевна разговаривает, как с живым существом, может быть, потому и растет оно  так быстро.

— Вырастет большое-пребольшое, и будет память внукам об мне, – рассуждает она.

Словом, эта сильная женщина выполнила  в жизни все, что предписано выполнить мужчине – построила дом, вырастила сына, посадила дерево. Жила вроде бы тихо, незаметно,  никого не беспокоя. Но, согласитесь,  по-человечески достойно.

Светлана Субботина

Все кто ждет победы переходим на сайт ПЕРЕЙТИ
Оцените статью
Орловская среда
Добавить комментарий