Бриллианты для диктатуры пролетариата

Бриллианты для диктатуры пролетариата

В 1970 году на экраны страны вышло «Золото», фильм  патриотичный  о войне. В главной роли Муси Волковой «кавказская пленница» Наталья Варлей.  Первые дни Великой Отечественной войны.  Небольшой провинциальный  городок. В местном банке осталось двое — старый кассир Митрофан Ильич и машинистка Муся. В город уже входят немецкие части, а  в банк неожиданно поступают из разбомбленного эшелона огромные ценности: золото, бриллианты, ювелирные изделия. Долг обязывает Мусю и старого кассира принять ценности и доставить их по назначению в Москву в фонд обороны. Несколько месяцев длился путь Муси по вражеским тылам. Хрупкая девушка, почти девчонка, задание выполнила.   Это сюжет фильма. Прототипом главной героини можно считать нашего земляка Семена Прокофьевича Костина.

Первым делом самолеты

Советский Союз вступал  в войну с многочисленной, но технически отсталой истребительной авиацией. Эта отсталость была  неизбежным явлением для страны, лишь недавно взявшей курс на   индустриализацию. Авиастроение, моторостроение и цветная металлургия — в зачаточном состоянии.  Алюминий, покрышки, резиновые шланги и даже медную проволоку для производства самолетов приходилось закупать за границей.  Накануне войны самый массовый  истребитель  в советских ВВС —  самолет И-16, прозванный летчиками  «ишачок» или «ишак». «Ишачки» составляли  более 41 процента  от общего числа истребителей, сосредоточенных на западной границе Советского Союза.

 Моральная устарелость и бесперспективность И-16  стала ясна  руководству страны еще в 1939 году, после боев в Испании и, особенно, на Халхин-Голе, где японские истребители, которые и всерьез не принимали, неожиданно оказались для наших очень грозным противником. Ответ последовал незамедлительно: сразу в нескольких КБ развернулась спешная работа по созданию истребителей нового поколения. В результате появились знаменитые  И-26 (Як-1), И-200 (МиГ-3) и И-301 (в серии — ЛаГГ-3). Этим машинам, а также их прямым «потомкам» пришлось вынести основную тяжесть войны.

Мало кто знает, Орлу в планах  военного ведомства отводилась важная роль.  Перед самым началом  войны в нашем городе планировали построить мощный авиазавод и даже приступили к его строительству. К сожалению, сведений об этом нет ни в краеведческом музее, ни в областных архивах. Воспоминания о начале грандиозной стройки хранят лишь непосредственные  ее участники и очевидцы.

 Я прекрасно помню, как пришел отец и сообщил нам радостную весть.

«Скоро нашу Пятницкую и Верхнюю Пятницкую  (ныне  Первая Курская — авт.) снесут.  На этом месте построят завод истребителей. А нам дадут квартиры в жатковском доме», —  поделился он новостью.

Хотя я и был мал, но понимал: наша жизнь круто изменится. Не будет мама по узкой тропке таскать  на коромысле воду из Оки. К слову, тогда вода в  реке была  настолько прозрачной и  чистой, что  люди ее  пили и использовали для приготовления пищи. В новой  жатковской квартире будет и водопровод и  белый унитаз, точно такие же как у нашей  тети Шуры, которой квартиру дали за добросовестной труд на заводе. Тогда  жатковская квартира была пределом мечтаний всех.

И действительно, осенью бригады рабочих начали бурить скважины на наших огородах, а мы, пацаны, на них глазели. Надо сказать, что огороды между двумя Пятницкими улицами были большими. Через некоторое время отец  грустно сообщил: «Здесь завод строить не будут. Обнаружили старые каменоломни».

А завод начали строить в нескольких километрах от Орла. Сегодня это район 909 квартала, но перед войной это место даже не было пригородом.  В конце 40-го начале 41-го жизнь в городе наладилась. Люди действительно стали жить лучше и веселее. В магазинах появились продукты, и людям за работу стали выдавать не только зарплату, но и талоны на приобретение мануфактуры. Так называли все — и одежду, и белье. Могу предположить, что это  было связано  со строительством завода,  на современном языке  это называется  приток инвестиций.

Но началась война. Все изменилось в один день. Но, как говорят очевидцы, стройка не прекращалась даже во время налетов вражеских  бомбардировщиков, потому что никто не верил, что враг так далеко проникнет в глубь страны. Но немцы наступали, и к осени бои развернулись  на Брянщине. Затем оккупация.  После войны стройку уже не возобновляли. О ней постепенно забыли.

В нашем доме поселился замечательный сосед

А много лет спустя  после войны судьба меня свела с Семеном Прокофьевичем Костиным.  Мы все же получили жатковскую квартиру, а  он оказался соседом по этажу. И тема строительства  авиазавода в Орле получила неожиданное продолжение. Дело в том, что Семен Прокофьевич до войны работал на этом заводе кассиром  и  принимал участие в эвакуации  миллионов  государственных рублей, которые «застряли» на заводе перед самым приходом немцев.  В  жизни он  совершил то, что Муся Волкова в кинофильме.

Его рассказ я привожу почти дословно.

Из рассказа Семена Костина.

«Меня как грамотного вызвали к начальству и предложили работу кассира на заводе. Я от счастья чуть было сознание не потерял. Еще бы! Хорошая зарплата, и квартиру обещали. А у меня уже тогда было трое детишек. 2-го.10.1941 г. в контору вбежала женщина со слезами на глазах: «Немцы уже в Кромах». Мы в бухгалтерии все застыли от ужаса. Зачем врать, что не боялись… Еще как боялись. Началась суматоха. Бухгалтерша звонила директору, а в ответ молчание. К вечеру один за одним разбежались все сотрудники. Остался я один с деньгами, которые лежали  в сейфе. Деньги были большие, в том числе и зарплата сотрудников, которую мы должны были выдать на следующий день. Я тоже  было хотел  уйти, но опомнился. А если немцев в город не пустят, а меня обвинят в том, что оставил государственные миллионы без присмотра? А если с ключами уйду домой, а меня схватят?   А если припишут дезиртирство с трудового фронта и к стенке поставят? Времена, знаете, суровые были… Стою у окна,  думаю и наблюдаю, как люди с завода по одному и группами уходят. Вдруг подлетает «эмка» и из нее выскочил главный инженер. Через минуту он был в бухгалтерии.

—           Что стоишь, Костин. Открывай сейф! Давай спецмешки…, — крикнул он с порога.

Я открыл сейф, мы вдвоем выгребли все деньги и затолкали в мешки. Затем  вынесли и положили в багажник «эмки». Главный сел на переднее сиденье рядом с шофером. Я стою  рядом и мямлю: «Мне бы домой, своих повидать. Можно?».

— Что? — заорал главный инженер. — Садись в машину. Я приказываю.

Я сел. Шофер включил газ и машина сорвалась с места. Когда  проезжали мимо переулка, где жила моя семья, я опять попросил остановиться. Забрать семью хотел.

Главный только рявкнул: «Ты кассир. И должен сдать деньги, все до одной копейки сдать, понял?  Тут медлить нельзя. Пойми ты, голова садовая,  сейчас главное -деньги для страны сохранить…

Более двух недель они добирались до Воронежа.  Когда немецкие самолеты нападали на колоны беженцев и обстреливали людей с воздуха, приходилось вытаскивать из машины   мешки и прятаться по  кустам. Иной раз по нескольку раз в день.  К концу.10.прибыл в Воронеж. Семен Прокофьевич выполнил свой долг: сдал деньги как положено и сразу ушел  добровольцем на фронт. Воевал до последнего дня войны и свою семью увидел только в сорок пятом.

Его военные подвиги отмечены орденами и медалями. За спасение миллионов рублей, которые пошли на оборону страны, награды нет. Впрочем,  как тогда, так и после войны  ни сам Костин, ни кто-либо другой не считал, что он совершил героический поступок.   Деньги, вывезенные из Орла под носом оккупантов, пошли в фонд обороны.  В Воронеже даже под бомбежками строили истребители —  ударную силу нашей авиации.

Владимир Константинов